Исторический рассказ-пересказ, глава 48 – 49

Дорогие мои читатели! В последующих главах моя мама переходит на повествование от первого лица. Сначала я хотела откорректировать ее вступление, но поскольку ее уже нет с нами и посоветоваться с ней не представляется возможным, я решила оставить все как есть, прошу снизойти на простоту изложения мыслей.


Глава 48. Возвращение на родину.

В течение следующей недели снова стала работать фабрика, директор был мужчина, ставленник советской власти. Было объявлено всем беженцам: кто хочет вернуться на родину – могут уехать, кто хочет остаться – можно остаться. Многие желали бы уехать, но они знали, что их дома сожжены, мужья погибли. Куда ехать? Мария не знала, что с ее родными: отцом, матерью, сестрами. Она написала письмо в Псковскую область, Дновский район, деревню Поцелуево – сестре Катерине, надеясь, что она там, на родине своего мужа. Она описала, что она находится в Латвии, дети все живы-здоровы, что муж ее умер, и спрашивала, как папа, мама, и сестра Шура, живы ли и где они. Письмо ушло, Мария здесь прожила еще осень и зиму. В начале весны пришло письмо из Псковской области. Дети смотрели на свою маму и не узнавали ее. Она вбежала в квартиру, прыгая и размахивая конвертом. Она кричала: «Дедушка с бабушкой и тети ваши все живы! Слава Богу!» И вдруг серьезно спросила детей: «Хотите к дедушке с бабушкой?» – «Хотим, хотим!» А что они понимали? Это решать надо было ей самой.

Мария прочитала детям письмо:

«Маруся, если тебе там плохо, приезжай к отцу с матерью, в Стрелки. Они живут хорошо. Папа пасет лошадей. Он построил избу, заработал много ржи в колхозе – всем хлеба хватит». Мария взяла детей и пошла к пресвитеру церкви за советом, хотя у самой уже было твердое решение – уехать. Ей рисовались красивые пейзажи полей, цветущей ржи, пшеницы, льна, лес после дождика, грибы, ягоды. Словом, родина тянула сердце как магнит. Пресвитер уговаривал Марию остаться в Латвии: «Там, в деревне, нет церкви, все разрушено, придется много работать и тебе, и твоим детям». Видя, что Мария не поддается уговорам, он взял на руки четырехлетнего Леву и стал с ним разговаривать по-латышски. Этот ребенок начинал говорить на латышском языке. У пресвитера была только одна дочь Рута, которой было 15 лет. Брат Вилли вдруг обратился к Марии:

–  Оставь нам мальчика на воспитание, Мария. Нет, я не хочу забрать его насовсем, он будет твой сын. Будешь приезжать к нему, он вырастет в церкви христианином, дадим ему образование…

– Нет! – сказала твердо Мария, – Умирать, но вместе.

Пресвитер помолился, благословил семью и предал их в руки Божии. Документы оформлялись недолго. Марии и еще одной семье дали товарный вагон. Верующие помогли погрузить корову, привезли на дорогу сена и кормов. И снова корова Лысоха отправлялась в кругосветное путешествие – кормить детей Михаила Алебастрова!

Исторический рассказ послевоенного времени (от автора)

Дорогие братья и сестры и все читатели. Осталось немного написать о вдове-христианке Марии – моей матери и нашей жизни в маленькой деревушке в тяжелое послевоенное время. Позвольте теперь писать мне от первого лица. Что я запомнила, что видела и что слышала. Все милости Божии, которые сохраняли и утешали нас в скорбях. У каждого из нас своя история, и мои родители – простые смертные, и жизнь их без особых чудес. Я с болью описываю слабости родителей. Хотелось бы чего-то возвышенного. Но и ко мне Господь проговорил, что всякий суд надо отдать Богу, что и сама я, получивши залог Духа, тоже согрешала. Только по милости Божией поднята и радуюсь, подходя к концу моей жизни. Я скоро увижу Милующего, Который все грехи мои, и всех нас, взял на Себя. Сейчас мы живем в особое время: «И будет проповедано Евангелие…» – и оно проповедуется. Сколько чудес совершал Господь во времена атеизма, как славилось имя Его через великомучеников – избранных Божиих! Наши родители начинали этот путь, и прилагали все старание быть верными Богу, и донести истину до нас, их детей.

Отца я мало помню, а с мамой прожила долго. Помню ее добродетель, как она принимала нищих, делала добро соседям. Помню ее ночные слезные молитвы, ее пение – все откладывалось в сердцах наших. А если она не делилась с ближним – поступала не по Божиим заповедям, Бог сразу же с нее спрашивал, и мы дети, видя это, были в страхе, понимая, что Бог за всем наблюдает. Забегая вперед, хочу порадовать читателя. Мама (Мария) умерла в 76 лет в Господе. И когда ее внучке позже было показано в видении небо, то там она увидела бабушку среди народа Божия, среди спасенных. Слава Богу!

 

Глава 49. К дедушке и бабушке!

Товарный поезд вез беженцев на родину. На крупных станциях поезд останавливался на разборку. Стояли не один день, пока не наберут достаточно вагонов по определенному маршруту. Корова наша жевала сено, а мы все вокруг нее сидели и ждали, когда же приедем. И вот остановка, приехали. Станция Тулебля Новгородской области, километров двадцать не доезжая до города Старая Русса. Деревня Стрелки, куда мы ехали, от этой станции была в двенадцати километрах.

К нашему вагону приставили дощатый помост и по нему спустили нашу корову и наш бедный скарб. Ящик из-под пороха служил сундуком. Мама взяла кровать, перину, подушки, одеяла и льняное белье, подаренное директором-немкой, одежонку нашу. Мы выглядели как горожане, все были неплохо одеты, нам ведь помогала церковь.

И вот мы все в вокзальчике, около десяти квадратных метров. площадью. Там мы встретили женщину из Стрелок, Наташу. Она рассказала, где живет наш дедушка. Мама взяла корову, привязала веревочкой за рожки, подгонять приставила старшую дочь Женю, и они пошли.

Мы остались на вокзале. На дворе был март месяц, снег начал таять, был пропитан водой, идти было трудно, тем более корове, ее копыта прорезали снег и проваливались. В одном заснеженном поручейке мама посадила Женю на корову, потому что у нее была короткая обувь. Корова провалилась по самое брюхо, а Женя кричала, боялась, что утонет вместе с коровой. Мама отрыла снег от копыт, коровка выбралась. Осталось полтора километра до дедушкиной деревни.

Тимофей Петрович, шестидесятилетний мужчина, жил с женой Марфой и дочерью Шурой. Муж Шуры погиб на фронте, она была тоже вдова, но бездетная. Они сидели за столом, обедали: ели картошку с солеными огурцами и припивали козьим молоком. Окна были наполовину засыпаны костигой (это косточки ото льна, ими засыпали окна на зиму для тепла). Вдруг мимо окна мелькнула тень. Дедушка увидел свою дочь:

– Это же Манька наша, с девочкой и с коровой!

Все выбежали на крыльцо, и здесь произошла слезная встреча.  Дедушка ввел корову во двор, она усталая сразу легла на свежую солому. Козы забились в угол, выпучив глаза, рассматривали нового постояльца.

– Пап, прости, что не сообщила, что еду к вам жить… В Залите все сожжено, а я по вам соскучилась.

– Да, о чем ты говоришь! – со слезами сказал дедушка.

– Папа, у меня на вокзале в Тулебля дети, надо за ними ехать.

– Я сейчас, запрягу «Стрелу», я быстро! – он надел полушубок и вышел.

Коля часто выходил из вокзальчика и все смотрел на дорогу. Прошел час, второй – дедушки все не было. Вера плакала, просилась к маме.

– Какой-то мужик едет на коне, может и он… – сказал Коля.

Вошел мужчина в вокзал, лицо у него было доброе.

Он с порога громко спросил:

– Где здесь мои внуки: Коля, Валя, Лева и Вера?!

Мы все в один голос закричали:

– Мы твои внуки!

– Тогда идите в мои сани.

Вещи дедушка положил назад. Детей посадил около себя, обнимая и целуя их. Мы поняли, что это настоящий наш дедушка. Он нас так любит!

– Дедушка, – спросила я, – как зовут твою лошадку?

– Стрела, – ответил дедушка. Видишь, как она быстро бежит?

Лошадь действительно бежала быстро, и нам радостно было от этой езды. Снег из-под копыт иногда летел прямо в нас, и мы, смеясь, ловили снежные комочки.

– Тпру! Приехали.

Из дома выскочили мама и бабушка. Все начали носить вещи. Мама взяла Веру и Леву и повела в дом.

Я переступила высокий порог деревенской избы и сразу ступила на пол, который был ниже коридора. Впечатление было, как будто я опустилась в темную яму. Стены – из круглых бревен, что меня очень удивило. В углу стояла русская печка, она была грязно-голубого цвета и выделялась серым пятном на фоне темных стен. Это было первое мое впечатление, и горькая мысль: «Зачем мы сюда приехали?! Здесь так мрачно!»

Бабушка суетилась у стола, зажигая маленькую керосиновую лампочку. Это была пятидесяти граммовая бутылочка, в ней была трубочка с колесиком у горлышка, в которой «червячком» изгибалась вата. Бабушка зажгла этот фитилек и сказала:

– Вот такой у нас светец!

Язычок пламени заколебался, запахло горелым керосином. Он похож был на свечу, только свеча горит без копоти, и огонек у нее белее, а от бабушкиного светца был огонь желтый и копоть поднималась к потолку.

Перед моими глазами проплыли Латвия, электричество, стены, оклеенные светлыми обоями, остров Залит, где под потолком папа вешал тридцатилинейную лампу, и в комнатах было всегда светло. Папа любил так говорить: «Тепло, светло, есть хлеб насущный – вот земное богатство».

– Проходите, раздевайтесь, что стали у порога? – сказала бабушка.

Я как будто очнулась, вздохнула и подумала: «Надо привыкать».

продолжение следует

Валентина Михайловна Ефимова

Галина Шперлинг

Один комментарий

  1. Светлана

    Спасибо большое за рассказ ! Ждём с нетерпением продолжение!

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *