Исторический рассказ-пересказ, глава 22 и 23

Во времена общей коллективизации, много было крестьянами пролито слез… Но Мария Пехова на это время жила уже в городе Старая Русса, как сложится ее дальнейшая жизнь, как Господь управит ее жизнью, это мы узнаем из следующих глав…

Глава 22. Маня учится любить
Однажды хозяйку вызвали в Москву: зачем – никто не знал, но конверт был от властей. Она уехала. Остались отец Николай Борисович и дети.
Боря, сын Николая, съел тайком полную литровую банку клубничного варенья. Утром девочки говорят Мане:
– Маня, у нас в детской плохо пахнет. Посмотри у Бори постель.
Маня открыла одеяло… Да, не переваренная клубника плохо пахла – у Бори случился понос.
– Я не буду убирать это! – сказала Маня. – Пусть будет до приезда Анны Ивановны.
Девочки побежали и рассказали все отцу:
– Маня не будет убирать за Борей!
Пришел сам хозяин, посмотрел и говорит:
– Маня, убери это все, пожалуйста, до Анны… Я тебе за это уплачу.
Маня начала генеральную уборку в детской. Нет, не за деньги она старалась. Она и сама была пристыжена совестью, что выставила свое «я», не смирилась сразу, заставила хозяина волноваться.
Боря был упрямым, непослушным ребенком. Может потому, что он рос без матери. Маня не видела, чтобы его ласкали: Анна Ивановна и отец тоже. Когда его наказывали – ставили в угол, – он стоял до тех пор, пока не упадет, но прощения не просил. Приходилось его просто выгонять из угла. Николай Борисович переживал за него.
Маня все вымыла, выстирала и намыла его самого, переменила одежду. Когда он молча переодевался, Мане стало его жаль. Этого мальчика как-то все не любили. «Может, ему не хватает любви? У него ведь нет мамы!» – подумала Маня. Совестно ей стало за себя. «Ведь и ты не дала ему любви», – проговорил ей внутренний голос.
Когда хозяин вошел, то увидел чистую проветренную комнату. Боря сидел напротив Мани, и они мирно разговаривали. Николай Борисович протянул Мане приличную сумму.
– Не надо, – сказала она в смущении, но он настоял, чтобы она взяла.
– Спасибо, Маня! Не рассказывай об этом Анне, – и он вышел из комнаты.

Глава 23. Церковь в Старой Руссе
В церкви Мане было хорошо. Среди верующей молодежи она забывала все скорби и переживания. Церковь пополнялась, стали приезжать из деревень на жительство. Это было во времена НЭПа – снова были перемены в правительстве, в деревнях начиналась коллективизация. Некоторым хуторам было велено съезжаться в деревни, а из нескольких деревень организовывали колхозы. Было велено всем отдать свой скот в колхоз. О, сколько слез было у крестьян! Кто не хотел в колхоз – коллективное хозяйство, тем угрожали, что будут скот отнимать насильно.
Приехала семья из деревни Поцелуево Дновского района Псковской области: Васильев Михаил Васильевич с женой Екатериной Степановной. У них были два сына-юноши: Леня и Вася. Их семье тоже угрожало раскулачивание. И они с молитвой все оставили и тихо уехали в город Старая Русса на жительство. Свой большой дом они оставили пустым, но никто не прикоснулся к нему, и за беглецами не погнались – они были под кровом Всевышнего. Их дети поступили учиться: музыке, рисованию, фотографии. Екатерина Степановна была не родная мать мальчикам, она была неплодная. Их мама рано умерла, дети ее не помнили, да и не знали и не чувствовали этого. Екатерина была истинная христианка, деток любила, как своих родных. Всю свою жизнь она была кроткого и молчаливого духа, полна любви к мужу и детям.
Еще была семья Васильевых, их двоюродные братья и сестры: Груша, Сеня и Яша. Сеня учился с Васей в музыкальной школе. В церкви они иногда играли: Вася на скрипке, а Сеня на мандолине.
Среди молодежи была одна девушка из Украины, Люба Сидоренко. Она приехала с матерью, когда был голод на Украине. Им дали около водоколонки маленький домик. Люба была болезненная, но одаренная Богом талантом поэта. На все праздники, все события, все юбилеи – всем писала она стихи (мы еще прочтем их в следующих главах, – от автора). Под опекой руководящих братьев молодежь ревностно трудилась, даже по городу ходили и пели гимны, такие как: «Лучшие дни нашей жизни, свежие силы весны молодой…» Это не просто гимны – это обеты, жар юных сердец. С какой любовью вспоминала Маня те времена! Но недолго они были. Вскоре придут испытания, и Господь проверит веру каждого. А сейчас они радовались и пели гимны молодости.
Иногда приезжали на собрание из Климиного хутора. О, как радовалась Маня, увидев кого-нибудь из близких! Василий Иванович приехал – обнялись они с Маней.
– Я ведь теперь читаю, Манюшка!
– Слава Богу! – радовалась девушка.
Узнав, что Василий Иванович может читать, братья попросили его сказать слово Божие. Василий Иванович вышел к кафедре. «Как же он состарился, совсем седой стал!» – подумала Маня. Он открыл Новый Завет и сказал:
– Прочитаю послание к Ефесянам святого Апостола Павла, пятая глава, с восьмого по одиннадцатый стихи.
Читал он довольно четко, не по слогам. Конечно, этот текст он прочел уже не раз, готовясь к проповеди.
– «Вы были некогда тьма, а теперь – свет в Господе: поступайте, как чада света, потому что плод Духа состоит во всякой благости, праведности и истине. Испытывайте, что благоугодно Богу, и не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте», – он закрыл книгу и, молча посмотрев на всех, добавил:
– Да, я был – тьма, но Господь осветил меня. Не сам я это сделал, и каждый из нас освещен Господом Иисусом Христом. Слава Ему! В одном месте написано, не буду искать, вы знаете: «Благодатию вы спасены чрез веру, и сие не от вас, Божий дар – не от дел, чтобы никто не хвалился». Вот, дорогие мои, нашего ничего нет. И мы теперь чада света – какое чудное название! И Он велит нам поступать так, как Он поступал, и не участвовать в делах тьмы. Благодарю Бога моего, что Он учит нас, как малых детей. Ему за все слава, аминь!
Затем пел хор, потом еще говорилось слово. Василий Иванович плакал, смотря на юные сердца, которые взял Господь из мира, освятил, заключил завет с ними, и вот они, чада света, поют – прославляют Господа. «Чудны дела Твои, Господи!» – тихо шептал Василий. Когда собрание кончилось, Василий Иванович увидел своего бывшего священника православия, он сидел на последней скамье, и уже вставал, собираясь уходить. Длинные волосы не были острижены, но спрятаны под плащ. Василий хотел к нему подойти, но он ушел раньше. «Значит, не хочет со мной говорить…» Василий слышал о нем, что, после диспута, он вскоре оставил службу в православной церкви и уехал в Старую Руссу, к сыну. Сын у него был коммунистом. «Может, ради сына?..» – думал Василий. Кто знает, что в человеке? Времена были смутные.
Василий подошел к Мане и Кате, они стояли рядом.
– А где папа с мамой? – спросил он.
– Не ходят они, – вздохнула Маня, – обижаются на Бога…
Здесь Василий как-то встрепенулся.
– А ведь этот пожар был вам ко благу! Смотрите, что сейчас творится на хуторах и в деревнях: все делают общим. Скот у крестьян уже начинают отбирать и сгонять в большие дворы. На наш хутор велено переезжать Деревицкому хутору. Людям снова нужно перевозить дома свои, перестраиваться. Мне-то теперь немного осталось жить, я уже сделал два гроба: для себя и хозяйки. Кого Господь раньше возьмет, может меня. Кто ей тогда, да и мне, сделает гроб? Скотинку я всю добровольно отдал в колхоз. Да будет воля Господня! Небо от нас не отнимут. Передайте Тимофею от меня сердечный христианский привет и расскажите ему о том, что происходит в деревнях. Ему-то Господь позволил весь свой скот продать и мирно переехать в город. А его громадный дом было бы не под силу перевезти и перестроить на новом месте. Пусть не жалеет о том, что произошло, пусть примирится с Богом. «Отче наш» читаем мы каждый день: «Да будет воля Твоя!» А воля Его благая, угодная и совершенная.

продолжение следует

Валентина Михайловна Ефимова