Мир вам, дорогие мои читатели! Продолжаю наш исторический рассказ-пересказ. Давайте вместе вернемся в послевоенные годы…
Глава 50. Приготовление к великому празднику Пасхи.
Как хорошо весной в деревне! Почки на деревьях набухли, и вот-вот развернутся листочки. Ракитовые кусты стояли в желтых сережках. На задворках рос мелкий осинник. Там у дедушки был вырыт небольшой водоем, как называли его – мочило (не большой водоем для вымачивания льна). На его берегу рос дуб, на котором пели скворцы у своего скворечника. Я стояла, подняв голову, и слушала скворца. Каких он только трелей ни придумывал! И чувства мои по отношению к деревне менялись. «Нет, – подумала я, – здесь тоже хорошо».
Вскоре мы познакомились с другими ребятами, их было около двадцати человек. Так началась наша детская жизнь в деревне Стрелки. Взрослые готовились к Пасхе – мыли избы. Собиралась «толока» – человека три-четыре.
Сначала освобождали окна от засыпи костиги (костига — остаток сухого твердого стебля льна после отделения волокон), все выносили на улицу: что стирали, что мыли, что сушили на солнце. Бабушка уже приготовила большую деревянную бочку горячей воды, положив в нее просеянной золы – так делали щелок. Тогда порошков никаких не было, поэтому женщины пользовались этим щелоком из золы. Самое тяжелой работой было мыть потолок. Женщины мочили в щелоке мочалки, тряпки и с помощью «гверсты» (песок из жженых камней) оттирали потолок. Они умудрялись скоблить потолок даже голиками – вениками без листьев. Ополаскивали потолок из ковшей, бросая вверх воду, приговаривая: «Всех пауков, всех прусаков – вон из избы!» Потом отирали потолок чистыми тряпками насухо и начинали мыть стены и окна. За день эти женщины могли вымыть полную избу.
Деревенская изба преображалась после мытья, как душа человеческая после покаяния. Но люди о душе не думали,
они готовились принять Христа в доме, о сердце же не было и разговора. И вот стены деревенской избы, как будто окрашенные охристым лаком, все блестели. Затем в чистое помещение вносили скамьи, стулья, табуреты. Печку тоже красили белой глиной с голубоватым оттенком. Теперь она выглядела свежей, чистой. Все ухваты и кочерга
тоже были выскоблены и стояли на чистом полу. Мама повесила занавески, привезенные из Латвии. Бабушка постлала самотканые половики. Мы, дети, придя домой, ахнули: «Как стало красиво в доме!» Баня была уже стоплена, и эти труженицы мылись в бане. Дни стали длиннее, и взрослые старались обойтись без огня, чтобы не закоптить потолки и занавески. Когда на улице опускались сумерки, детей укладывали спать. А
утром все вставали с восходом солнца, когда светец уже был не нужен.
Перед Пасхой, особенно в последнюю неделю, детям не давали есть яичек, творога и масла, не пекла мама пирогов. «Дети, потерпите, – говорила она, – идет страстная неделя, последняя неделя поста. Вот будет Пасха, и тогда будете кушать все». В какой-то степени это православные обряды, но так наши родные могли скопить яичек, творога и масла для праздничных дней, да и о страданиях Христовых говорили нам. Наши предки недавно вышли из православия, поэтому что-то еще сохранилось в их обрядности, да и наставников не было, и собраний тоже. А в страстную пятницу они постились – совсем не ели. Я думаю, Господь не осудил их действия, как написано: «Кто различает дни – для Господа различает».
Глава 51. Первая Пасха в Стрелках.
Утром мы, дети, проснулись от звонкого маминого пения, из кухни пахло вкусными пирогами. Мама, раскрасневшаяся, вошла в комнату, подходила сначала к маленьким детям, потом к старшим, целовала каждого и говорила:
– Христос воскрес!
Мы сонным голосом отвечали:
– Воистину воскрес!
– Идите, детки, посмотрите как солнышко «играет» – тоже радуется, что Христос воскрес, – сказала мама.
Мы, накинув на себя что-нибудь, выскакивали на крыльцо. Мы хотели увидеть чудо, и смогли увидеть его, по
нашей детской вере. Огненно-солнечный диск выкатывался из-за леса. Мы смотрели на солнце, и вот оно стало
кружиться как колесо, потом стало подпрыгивать, и мы все закричали:
– Радуется! Радуется! Смотри, как прыгает! – и сами начали прыгать на крыльце.
Из глаз потекли слезы. И мама сказала:
– Хватит. Нельзя на солнце долго смотреть.
И мы, утирая глаза, нехотя пошли в дом. Мама велела умываться и садиться за стол. На столе уже стояла миска
крашеных яичек, пироги с капустой, ватрушки с творогом. Все так притягивало детей к столу! Хотелось скорее
покушать, но мы понимали торжество этого праздника. Уж если солнышко «играет»! А мама еще говорила, что
Ангелы на небе поют!
За столом было девять человек. Дедушка сказал:
– Встанем, споем «Христос воскресе из мертвых».
Мама и дедушка запели, и мы все подпевали. Когда торжественно пропели трижды, дедушка благословил пищу
и сказал:
– Теперь кушайте.
Мы все стали есть пироги, запивая топленым молоком. Потом стукались яичками, то-то было радости у детей!
О солнышке я до сих пор не знаю: каждый ли день оно так может «играть», если на него долго смотреть? Или
это Бог по вере детей показывал? Но все это так глубоко входило в детские сердца – о величии Иисуса Христа. Хотя
лично я не могла понять, почему Сын Божий так тяжко страдал. Это я узнаю позже, когда познаю грех, и что человеку самому не справиться с грехом, и что есть еще враг, диавол, с которым сразился Сын Божий, и победил – Христос умер и воскрес. Слава Ему! А тогда мы радовались этому празднику и понимали, что это что-то великое, святое, что еще сокрыто от детских умов.
Дедушка повел нас в гумно. Для этого надо было пройти всю деревню. Он взял с собой соседских четверых
детей. Люди встречаясь, приветствовали его:
– Дядя Тимоша, Христос воскрес!
Он им отвечал:
– Воистину воскрес!
Или он говорил первый, а ему отвечали. Мы наблюдали за взрослыми. Меня удивляло: «Надо же, все знают, что
Христос воскрес! Значит, все верующие!» Повзрослеют дети и многое узнают, что не слова говорят о вере, а дела,
соделанные в Боге.
Гумно, раньше принадлежавшее Василию Ивановичу Климину (он был уже в вечности), было открыто. Дедушка
перекинул веревку через толстый переклад, сделал качели. Маленьких посадил в середину, по краям встали девочки
постарше. Велел сильно не раскачивать, а то малые могут испугаться. После пришли другие дети. Так всю
пасхальную неделю мы, дети, проводили время на этом гумне. Нам очень нравилось это, мы были счастливы!
А дедушка окинул взглядом гумно, вспомнил собрания у Василия Ивановича, вздохнул и тихо побрел домой.
продолжение следует
Валентина Михайловна Ефимова
Галина Шперлинг
