За что? Почему? И где был Бог? Человек часто задает такие вопросы. Но нам ли, тленным, рассуждать о Божиих планах? Может ли человеческий разум вместить всю мудрость и славу Бога? И самое ценное в трудные минуты, это наша вера в то, что Бог держит нас в Своей руке и Он верен Своему слову…
Глава 16. Пожар
Как только родители ушли на собрание, Вася побежал к соседнему мальчику, Овереному сыну Сафону, и почему-то шепотом сказал ему:
– А у нас есть ружье… Настоящее! Папа купил его в Руссе.
– Ой, покажи, – запрыгал мальчик.
– Папа не велел его брать в руки.
– Но мы только посмотрим!
И они уже были около дома. Войдя со двора, Вася вошел в комнату, где висело ружье.
– Вона! – показал он на стену.
– Ух, ты! Вот бы стрельнуть разок!
В начале Вася отошел.
– Не велено, – сказал он.
Но соблазн был велик для мальчиков. Они топтались около ружья. Им было мало видеть глазами. Они хотели его подержать в руках. Но, наконец, они согласились взять, тихонько стрельнуть разок и снова повесить на старое место.
Не успели они выйти во двор, как их заметили младшие Жарковы. Убегать было бесполезно.
– Ой, ружье! Дай стрельнуть.
И они выхватили у Васи старую зимнюю шапку, которую он взял для мишени, а у Сафона – ружье. Теперь ружье было в их руках. Один кидал шапку вверх, а другой стрелял в нее. Вася с другом теперь только смотрели на них. Вася весь дрожал. Он понимал, что снова поступил плохо, и отец его обязательно накажет.
Шапка взлетела вверх, раздался выстрел. Пучок горящей ваты вылетел из шапки и тихо опустился на дом Тимофея Петровича. Ветерок был небольшой и огонек, который упал с заветерья, разгорался медленно. Крыши в домах были соломенные, дождей давно не было – все было сухое, и огонек начал свое губительное дело.
Когда раздался выстрел, сосед Оверя вышел на крыльцо. Он-то и видел, как медленно падал и разгорался огонь на Тимофеевой крыше. Он мог прибежать, там была большая лестница, и погасить. Но, хотя он внешне казался добрым соседом, тайная зависть сверлила его душу. И видя, как на крыше разгорается огонек, который можно накрыть ладонью, он процедил сквозь зубы:
– Пусть Евангелист горит…
Как будто с этих слов Господь не мог больше терпеть зла: ветер вдруг повернул, и крыша, как громадная свечка, на какое-то мгновение вся занялась огнем, пламя метнулось вверх. Ветер большим порывом вырвал клок горящий соломы и бросил на Оверин дом. Крыша вспыхнула, и хозяин не успел войти в дом, как весь дом был в огне.
– Горим! Помогите! – кричал Оверя, но напрасно. Кто поможет, коль Сам Бог допустил это.
Дом Тимофея горел, и ветер раскидывал горящую солому на все дома. Все четыре дома горели. Мальчики, бросив ружье, разбежались кто – куда. А Вася решил уйти от отца, боясь наказания: пошел к родственникам за три километра, в деревню Рябково.
Глава 17. Разбитые сердца
Собрание кончилось, но уходить домой не спешили. Тимофей беседовал с братом из Старой Руссы. Маня взяла внучку Василия – Лидочку и вышла на улицу. Пройдя несколько шагов, она почему-то повернула голову в сторону своего хутора. Из-за Климинова гумна и высоких деревьев поднимались высоко в небо черные клубы дыма. Она сразу поняла, что это горит их дом.
Ноги повернули обратно, она вскочила в дом и крикнула:
– Папа, мы горим!
Этот крик заставил всех выбежать на улицу. Из-за гумна не было видно горящих домов, только дым.
Тимофей бежал впереди, сзади бежала его жена. Катя и Маня обогнали их. Позади быстро шли все верующие, весь Климин хутор. Навстречу им шел Вася, сын Тимофея. Поравнявшись с отцом, он сказал:
– Пап, мы горим…
– Вижу, сынок, – упавшим голосом сказал отец.
А мать спросила сына:
– Куда ты идешь?
– В Рябково. Там мне нельзя, – он кивнул в сторону пожара.
Когда они подбежали к дому, он как будто недавно загорелся – стоял весь в огне. Лес был толстый, и огню было не объять его. Но близко к дому подойти было нельзя, такая шла от него жара. Горел и амбар, где много было тканого белья – приданого, которое готовили все зимы всей семьей для дочерей: пряли, ткали, вязали, вышивали – все превращалось в прах. Не сгорело только гумно и хлев для скота. А у остальных соседей сгорели и все придворные постройки. Их дома уже «сели» – догорали. Они построены были из тонкого леса, и огонь быстро с ними справился.
Обезумев, бегали Жарковы парни и кричали:
– Где Васька? В огонь его! Он принес ружье!
О Тимофее молчали. Они видели, что он стоял бледный как полотно. Хотя верующие из Руссы утешали его, он ничего не слышал. Одно твердило в ушах: «Все сгорело, и Бог допустил это, когда я молился». Поэтому сатана не кричал: «В огонь его!», он уже одерживал победу над этой душой, внушая ему, что Бог не верен в слове, что Ему нет дела до мелочей и прочее.
Скот весь уцелел, он был на пастбище. И это уже хорошо. Верующие из города, видя, что отец не реагирует на их советы, подошли к Мане, и говорили, чтобы они теперь бросили крестьянствовать и переехали в город. Мане предлагали поехать сразу с ними, и она согласилась. Она подошла к матери: та лежала, рыдая в огороде, а Катя ее утешала, хотя и сама тоже сильно плакала. Маня спросила у матери, можно ли ей поехать с братьями в Руссу, но новый всплеск причитаний, вопли заглушили ее просьбу. Она подошла к отцу, задала тот же вопрос. Он сказал, махнув рукой:
– Поезжай, куда хочешь.
На сердце у Мани не было такой сильной тоски и слез, как у Катерины, которая очень горевала о приданом. Замуж Маня не собиралась, а то, что она приобрела через Христа: не горит, не ржавеет, не тлеет – оно вечно!
продолжение следует
Валентина Михайловна Ефимова
Спасибо. Благословений!